Эти два героя навеяны одной из любимых моих книг, «Волшебной горой», хоть и не являются в полной мере ее персонажами. В самом конце этой прекрасной книги, ее главный герой Ганс Касторп слушал одну из любимых своих песен, радостную и легкую, и на почти круглый год укрытой снегом горе, ему грезилось цветущее поле, поле, на котором он жил и был фавном, древним и светлым существом, душою летнего мира. Тогда мне и пришло в голову сделать в образе фавнов и двух других, самых важных для меня героев – Клавдию Шоша и Питера Пепперкорна, выпустить их из печального повествования, в вечный мир древнего, летнего поля.

Клавдия – таинственная возлюбленная Ганса. Женщина, которая странствует по миру, запросто, не стесняясь, говорит с людьми, просто берет и просто отдает, будто все люди – друзья ей. Именно она становится для Ганса воплощением человеческого, теплого телесного. Вначале – воплощением телесного, как смертного, временного низменного. В конце же телесного, как исполненного нежности и любви, трогательного обнимания того, что обречено тлению.

Клавдия все время предстает нам существом полу выдуманным, хоть и совершенно телесным, прекрасно телесным. Увлекшись ею, Ганс начинает придавать особое значение телесности, даже изучает медицину и биологию. Но, все же, есть в ней что-то эфемерно сказочное, то ли легкость, позволяющая ей носится по миру, нигде не имея дома.

То ли то, что в ней воплощены и через нее открываются все мечты и сны Ганса. Так, она оказывается волшебно похожей на первую его любовь, мальчика Пшибыслава Хиппе, у которого он однажды решился попросить карандаш. С точно той же просьбы в волшебную Вальпургиеву ночь, начинается дружба Ганса с Клавдией.

Которой, однако, так и суждено будет остаться дружбой, сном. Но суждено и открыть Гансу все то, из чего будет состоять его жизнь, «пережить в духе, то, что вряд ли придется пережить в теле» и познать любовь. Ту самую, о которой поведал ему старый пьяница, прекрасный Питер Пепперкорн.